Заарин. Страница 1

Алексей Шаманов

ЗААРИН

Автор благодарит за информационную и сакральную поддержку Виктора Шоно из рода Большого Волка, бурятского шамана, принявшего посвящение в Монголии

Заарин-боо — девятая, высшая ступень посвящения бурятских шаманов, на ней человек признавался «познавшим истину в шаманизме». Заарин мог быть вестником небожителя Тэнгри, путешествовать по всем мирам и левитировать — парить в воздухе выше верхушек деревьев. Он мог вызвать любого духа, а также ураганы, ливни и буран.

О высших стадиях посвящения известно не много. На территории Советского Союза более нет мастеров, способных провести обряд такого посвящения. По скудным сведениям из Монголии, заарин-боо способен находиться сразу в нескольких местах, покидать свое тело по собственному желанию и манипулировать временем…

Примечание. Что может случиться, скажем, в 07.24? Да ничего интересного! А вот в 07.07 или в 11.11 может произойти многое, все, что угодно.

Примечание. Все стихотворения, приведенные в романе и авторство которых не указано, принадлежат перу Артема Беликова, причем некоторые из них будут созданы спустя 15–20 лет после описываемых событий.

Пролог

АРМИЯ БООХОЛДОЕВ

798 лет назад. Походная юрта Чингисхана у Великой Китайской стены

После быстрой победы над имперскими союзниками — племенем татар весной 1213 года Чингисхан захватил их крепость и проход в Великой Китайской стене. Перед тем как вторгнуться в саму империю, войско встало лагерем, дожидаясь подкрепления из Монголии и подвластных земель.

Хотя семь лет назад, в 1206 году, на Великом Курултае всех монголов Темучин уже был провозглашен Чингисханом, великим ханом над всеми племенами, имя его за пределами Монголии и уже завоеванной Восточной Сибири мало кому было известно.

Теперь же тысячи и тумены (10 тысяч) свежих всадников во главе с нойонами стекались в лагерь повелителя для завоевания величайшей империи того времени — Китая.

От ойратов с берегов Байкала, нынешних бурят, прибыл со свитой один только шаман последней, девятой ступени посвящения — ни войска, ни нойонов не было с ним. Появились лишь несколько всадников и закрытая повозка, загруженная, как потом оказалось, вовсе не дарами для повелителя всех монголов.

— Слава о тебе, заарин-боо, познавшем истину, идет по всему Срединному миру, — сказал Чингисхан после обмена традиционными приветствиями, когда шамана привели в его походную юрту. — Но почему ты пришел один? Где тумены байкальских ойратов? Где их ханы и нойоны? Или войско еще на подходе и ты опередил его?

— Нет, повелитель, я пришел один, — склонив голову, ответил шаман.

— Выходит, коварные ойраты ослушались моего слова и не прислали войска?

Чингисхан еле сдерживал ярость. Измена и предательство были для него самыми страшными преступлениями. Несколько лет назад он реорганизовал свою армию, и теперь любого воина, будь то солдат или полководец, ждала мучительная смерть, если тот предал или даже просто не выполнил приказ. Плененных врагов, до последнего сохранявших верность своим повелителям и не предавших их, надлежало теперь щадить и брать на службу…

Словом, Чингисхан пришел в ярость, однако шаман, казалось, не замечал этого.

— Я слышал, владыка, ты недавно победил татар, — сказал он спокойно. — Много ли было потерь с обеих сторон?

— Много, — хмуро кивнул Чингисхан.

— Я привел с собой армию, равную числу всех убитых тобой неприятелей, а также твоих погибших бойцов.

— Где же твоя армия, боо?! — воскликнул Чингисхан. — Ты пришел один!

— Ты забываешь, с кем говоришь, — почти прошептал шаман. — Я — заарин.

Теперь уже шаман гордо поднял голову, а воин склонил свою.

— Прости, я не хотел тебя оскорбить… Когда я увижу твоих бойцов?

— Мне нужен высокородный пленник, нойонских или лучше ханских кровей, в полном вооружении на боевом коне.

— Есть такой. Его зовут Галсан, он сын татарского хана. А конь… — Воин задумался. Было видно, что отдавать коня ему жаль. — Его Саврасый пасется теперь в моем табуне. Бери его, боо.

— Ты увидишь свою армию, повелитель, — сказал шаман, — завтра на рассвете…

Едва только заалел восток над степью, вытоптанной туменами ханских всадников, в синих предрассветных сумерках Чингисхан со свитой пришел в назначенное шаманом место в трех полетах стрелы от лагеря. С владыкой были его сыновья Джучи, Чагатай, Угэдей и младший Толуй, братья и несколько полководцев.

Заарин стоял у большого костра, в котором лежали девять камней, привезенных им с девяти гор байкальского побережья. Рядом был поставлен чан с водой из девяти рек, притоков Священного Байкала.

Сын татарского хана Галсан, обнаженный по пояс и босой, стоял поодаль. Рядом с ним на земле лежали его оружие и лучшая одежда. Заарин объяснил Галсану, какую почетную роль он будет исполнять в сакральном обряде. Тот сохранял внешнее спокойствие и не утратил пока достоинства. Его не держали, но за спиной его находилось десять бойцов с обнаженными кривыми саблями в руках. В двух шагах от них один из воинов держал за узду оседланного Савраса.

Заарин не отреагировал на появление Чингисхана, но, как только тот со свитой остановился неподалеку, железными щипцами вынул из костра поочередно все девять камней и опустил их в чан. Спустя минуту вода в чане бурно закипела.

Заарин кивнул страже, а сам, что-то прошептав, бросил в кипяток пихтовой коры и связку сухой травы. Тем временем двое стражников повели к костру ханского сына, подхватив его под руки. Тот шел сперва спокойно, но, чуть не дойдя до чана, заартачился.

— Нет! — выкрикнул Галсан, пытаясь освободиться, но стражники вывернули ему руки за спину и заставили успокоиться.

Заарин непонятно откуда взявшимся ножом срезал с головы пленника прядь черных волос и бросил ее в чан. Галсан вздрогнул, вероятно предчувствуя более страшное продолжение. Предчувствие его не обмануло. Уже спустя минуту срезанные с его головы оба уха варились в котле…

Высокородный пленник, утратив всякое достоинство, визжал, как женщина, когда уверенными, расчетливыми ударами заарин отсекал ножом по среднему пальцу с каждой его руки и ноги. После того как пальцы оказались в котле, четверо стражников, пачкаясь в крови, растянули распластанное на земле тело пленника за руки и за ноги. Тот вдруг перестал кричать.

— Скорее делай то, что должно, боо… — сказал он спокойным голосом.

Заарин склонился над ним, и когда стражники, одновременно отпустив его конечности, отскочили в стороны, шаман одним молниеносным и точным ударом пронзил ханскому сыну сердце. Пленник умер мгновенно.

— О Эрлен-хан, владыка Царства Мертвых, прими мою жертву! — отбросив нож, закричал заарин. — О черные тэнгри — небожители Востока, помогите мне!

И тут же по одному его кивку воины подхватили мертвое тело, подняли его над чаном, и без того утратившая прозрачность кипящая вода сделалась черной…

Пока тело ханского сына обмывали, а потом одевали в его лучшие одежды, заарин принес в жертву коня. Привычно орудуя ножом, он извлек из туловища лопатку, долго всматривался в нее, а затем, потрясая ею над головой, закричал, глядя не на Чингисхана, а в небо:

— О Вечное Синее Небо, слава тебе! Чингисхан, владыка, твои воины завоюют половину мира! Глава тебе, богдо!

Ханского сына в полном вооружении и боевого Савраса под седлом похоронили в разных, заранее вырытых могилах.

Только после всего этого заарин подошел к Чингисхану и с поклоном протянул некий предмет, завернутый в тряпицу.

— Что это? — спросил Чингисхан.

— Трубка, мой повелитель, раскури ее. Так делают родственные нам племена, много лет назад ушедшие с берегов Байкала в Новый Свет за ледяными морями. Они славятся своими сильными шаманами, а дымящаяся трубка с табаком помогает им в ворожбе. Когда-то в молодости я ходил в их земли и девять лет учился у самого могущественного из их боо…